Франсиско де Миранда, полковник русской армии - Х. Эскалона

Хосе Г. Эскалона Брисеньо. 2018.

Перевод с испанского: Анастасия Анатольевна Савиных

Проверено и исправлено: Хуан Пабло Дуке Энао

 

Развернутой и обширной можно назвать как библиографию работы, так и саму биографию Себастьяна Франсиско де Миранды Родригес (1750-1816), сына канарца Себастьяна Миранды Равело и рожденной на островах жительницы Каракаса Франциски Антонии Родригес де Эспиноса, которого считают предтечей независимости Южной Америк. Франсиско де Миранда был венесуэльским революционером-космополитом, чей жизненный опыт имел резонанс не только в Латинской Америке, но и во всем мире. Его монументальный личный архив - это документальное сокровище неоценимой исторической важности, которое демонстрирует его становление, связи и образованность[1].

Немногие люди прожили такую жизнь, как Франсиско Миранда; но также, немногие, подобные ему, были настолько отстранены от коллективной памяти[2].

Увлекательная жизнь этого персонажа, без сомнения, является объектом спекуляций, полна противоречий и двусмысленностей, но учитывая приключенческий и романтический аспект сказанного, получила личную благосклонность российской императрицы Екатерины II «Великой»[3] в период, который рассматривает настоящее описательное исследование.

Можно подумать, что осталось не так много исторических свидетельств, которыми мы могли бы дополнить имеющиеся на сегодняшний день знания о случаях из жизни и опыте одного из самых просвещенных людей того времени, которые имели место во время его визита и пребывания в России в конце XVIII века, и которые сам Миранда собственноручно описывает в своих путевых дневниках в Херсоне, Киеве, Москве и Санкт-Петербурге в течение всего его долгого путешествия по обширной территории Российской империи.

Во время почти годичного пребывания с 26 сентября (7 октября) с 1786 года по 7 сентября (18 сентября) 1787 года, благодаря отношениям, установленным с князем, фельдмаршалом Г. А. Потемкиным[4], Миранда путешествовал по стране, изъездив ее вдоль и поперек и преодолев, по расчетам Анхеля Грисанти, почти 3900 верст (более 4000 километров)[5].

Обычно невероятным поездкам Миранды стремятся придать оттенок легкомыслия, благодаря которому они не представляли бы ничего кроме ряда приемов и дворцовых балов, усеянных многочисленными любовными приключениями. Однако можно видеть, что его решительное намерение предпринять опасное плавание по Черному морю, ужасный карантин в Херсоне и пересечение Крымского полуострова делают несостоятельной эту концепцию. Его необычные журналы о путешествиях - это уникальный документ, рассказывающий об особенностях России конца XVIII века, о выдающихся личностях того времени из разных сфер, будь то политическая, военная или научная. В том числе мы не должны забывать о его заметках об обычаях и повседневной жизни деревень, которые он посещал, об обширной документации, которую он собрал о каждой из них, обо всем, что довершает видение эпохи и позволяет жителю Каракаса, Франсиско де Миранде считаться лучшим мемуаристом Европы своего времени[6].

В до сих пор публиковавшихся исследованиях о Миранде, охватывавших этот период, указывается на факт существования некоторых неточностей.  Они связаны с тем моментом, когда после месяца поездок по Крымскому полуострову князь Г.А. Потемкин со своим окружением возвращается в его ставку в Кременчуге. Миранда был приглашен Г.А. Потемкиным, предложившим ему сопровождать его в Киев, чтобы представить венесуэльца императрице Екатерине, которая пребывала в этом городе в ожидании весны и продолжения своего путешествие по своим владениям на юге империи.

 

Введение.

Эта статья является частью эксперимента, связанного с проведением исследования о жизни Франсиско де Миранды в Российской империи, которое ставит своей задачей описать обстоятельства, при которых житель Каракаса стал полковником Екатеринославского кирасирского полка. Этот эпизод отмечен в записях в иллюстрированном журнале путешественника, который по своему историческому характеру, был объектом внимания отдельных исследователей.

С этой целью автор предлагает воссоздать беспрецедентным способом новаторский подход к описанию униформы, которую мог носить молодой каракасский военный, а также передать будущим поколениям визуальные элементы всех деталей русского военного мундира, не потеряв, по возможности, ни единой детали, и в то же время, следуя лаконичным описаниям, представленным в его личном дневнике. Для этого предлагается использовать портреты и изображения, и среди прочих способов, созданные при помощи современных методов графического дизайна.

Для достижения этой цели необходимо в хронологической последовательности разделить настоящую работу на четыре части:

Первая будет посвящена описанию фактов из жизни каракассца в период его контакта с князем Г.А. Потемкиным и обстоятельств накануне его встречи с российской императрицей Екатериной II «Великой».

Во второй части будет описано время прибытия в Санкт-Петербург, столицу Российской империи, освещены некоторые исторические факты, которые можно узнать, проанализировав контакты и влияние личностей, бывших частью политической, военной и дипломатической элиты России. Кроме того, будут упомянуты моменты, когда Миранда носил военную форму, что спровоцировало проблемы при дворе в Санкт-Петербурге. С особым вниманием будет рассмотрено содержание письма, направленного Миранде поверенным в делах Испании Педро де Маканазом и Маканазом, и ответ венесуэльца испанскому представителю.

В третьей части будет описано, как подходят опытные российские дипломаты к данной проблеме, а также рассказано об обстоятельствах, при которых Миранда становится полковником Екатеринославского кирасирского полка.

В четвертой части будут представлены результаты исследований, которые были проведены для точного определения и описания военной формы Екатеринославского кирасирского полка, которую Миранда мог использовать во время своего пребывания в Санкт-Петербурге.

Это части в общих чертах составляющие описанную здесь работу, которая представляет собой не более, чем результат размышлений. Так или иначе, мы планируем и  дальше развивать это исследование, которое, разумеется, затрагивает ряд ранее рассмотренных разными авторами идей и проблем.

Чтобы проследить историческую ось, необходимо, чтобы эта работа была представлена предпочтительно в хронологическом порядке, и к ней были добавлены эпизоды, полезные для понимания темы. Для этой цели мы будем использовать «Миранда, Ф. (1981). Коломбейа. Вторая часть. Просвещенный путешественник 1785–1786. Том IV. Каракас, Венесуэла: Канцелярия Республики Венесуэлы» и «Миранда, Ф. (1982). Коломбейа. Третья часть. Иллюстрированный путешественник 1787. Том V. Каракас, Венесуэла: Канцелярия Республики Венесуэлы».

Аналогичным образом, необходимо было подробно описать исторические элементы, которые с высокой точностью описаны в работах латиноамериканиста, доктора наук, Моисея Самуиловича Альперовича, а именно: «Альперович, М. (1989). Франсиско де Миранда и Россия. М.: Прогресс». И русский перевод дневников Миранды: «Миранда, Ф. (2001). Путешествие по Российской империи. М.: МАИК «Наука / Интерпериодика».

Другим важным библиографическим источником для изучения и понимания военной формы Российской империи времен Екатерины II, стала книга «Леонов, O. (2010).  (2010). Русский военный костюм. Эпоха Екатерины II. М.: Фонд Русские Витязи», которая послужила основой для исследований, которые я провел для определения и точного описания военного мундира Екатеринославского кирасирского полка.

 

Первая часть.

Таврический князь.

Через несколько месяцев после высадки в Херсоне, уже в конце декабря 1786 года, Миранда предстал перед всемогущим фаворитом Екатерины II, светлейшим князем Г. А. Потемкиным. Князь прибыл туда, чтобы организовать императорский прием для императрицы, которая скоро должна была прибыть на юг России. Его интерес к незнакомцу, который имел полезные и ценные новости о разных странах Старого и Нового Света, был неизбежен. Высокий сановник пригласил креола, который пришелся ему по душе, вместе совершить поездку в Крым, а затем попросил Миранду сопровождать его в Кременчуг (в то время административный центр Екатеринославского наместничества)[7].

Приглашение сильно расстроило Миранду, который уже устал от принадлежности к свите Его Светлости и хотел вернуть себе свободу передвижения. Во время приема пищи, проходившего в доме Г.А. Потемкина, в городе Кременчуге, его адъютант, неаполитанский латиноамериканец, который был на службе у России, по имени Хосе Мигель де Рибас[8], дает ему понять, что «сообщив ему, что я намеревался продолжить свою поездку в Москву, после его отъезда, этот князь сказал ему, что это ничуть не показалось мне непростительным, что, будучи так близко к Киеву, не приехал к Императрице, в основном путешествуя с ним. Он никоим образом не одобрил бы мою резолюцию»[9].

Кроме того, как показано в следующем абзаце, у Миранды не было надлежащей одежды, чтобы появляться при дворе, то есть военной формы или гражданской одежды, подходящей для этого случая. «Итак, как бы Вы представили меня в этом случае, что я бы оказался при дворе роскоши и блеска без иной одежды, чем поношенные фраки, с которыми я выехал из Греции и Турции. В общем, из-за того, что я не раскрыл свои причины и, хотел угодить князю  <...>, я приготовил бы одежду любой ткани или типа, которую мог бы найти. За этим я попросил помощи моего хорошего друга Рибаса, который от всего своего сердца предложил мне деньги и все, что мне было нужно»[10].

Но так как нельзя было отказаться от княжеского приглашения, на следующий день, то есть 4 февраля 1787 года (согласно юлианскому календарю), уроженец Каракаса принял меры для заказа костюма. «Рано утром Рибас отправил мне свою карету, и я поехал к нему домой, куда мы пригласили немецкого портного[11], искали небольшой отрез ткани, и не найдя другого цвета, кроме синего, сделали форму адьютанта[12] и в то же время я искал вышитый камзол для моего костюма из викуньи[13], шляпу[14], меч[15] и т.д.». Важно отметить, что Миранда выделил подтверждение оплаты на подготовку указанного мундира, который стоил 33,75 рубля,[16] и именно эта форма впоследствии спровоцировала при дворе Петербурга известный инцидент с обвинениями испанского поверенного.

 

Вторая часть.

Столица Российской Империи.

В Санкт-Петербурге Миранда был принят великими князьями и дворянством «с большой добротой и честью». Но там, в столице империи, он стал жертвой интриг, от которых ему удалось скрыться в Киеве. Видя, с каким успехом венесуэлец установил контакты с влиятельными людьми в столице, испанский Педро де Маканаза и Маканаза вопреки недвусмысленному приказу, полученному из Мадрида, воздержаться от открытых действий против Миранды, взял на себя инициативу по дискредитации южноамериканца. В дневнике путешественника подробно указано, что Маканаз, чтобы нанести более-менее чувствительный удар, должен был уличить его в совершении нечестного поступка, абсолютно заслуживающего порицания в соответствии с нравами того времени. Маканаз решил объявить Миранду самозванцем и написал ему: «Милостивый государь, осознавая, что Вы представились при дворе именем графа Миранды, на службе короля моего в чине полковника, для меня необходимо потребовать от вас патента или документа, который Вас аккредитует, предупреждая Вас, что, если Вы этого не сделаете, я буду действовать против Вас, дабы Вы не могли носить указанную униформу»[17].

Между тем Миранда, оскорбленный письмом временного поверенного, отвечает, отправив ему на следующий день резкое и негодующее письмо. «Дорогой сеньор: у меня не было бы недостатка в средствах, чтобы удовлетворить Ваше невежество или тщеславие, - писал Миранда. – Если манера, которой Вы написали письмо вчера, был бы более правильным или порядочным. Угроза, о которой Вы говорите, это так же смешно, как грубый и презренный язык ... который только Вы можете использовать с теми, у кого есть несчастье быть вашими подчиненными»[18].

 

На основании этого исследователь задает следующий вопрос: какова была форма, которую Миранда использовал на общественных приемах в Санкт-Петербурге?

Что касается его парадного мундира, который Миранда носил на приемах и других торжественных мероприятиях в Киеве и в Петербурге, он заказал его в начале февраля 1787 года в Кременчуге, когда Г.А. Потемкин предложил ему представиться императрице. Поскольку одежда путешественника в то время была в очень плачевном состоянии и, учитывая неизбежное представление при дворе и, особенно, возможность приема на самом высоком уровне, он был вынужден срочно сделать костюм адъютанта. В Кременчуге можно было получить только синюю ткань, - объяснил позже Миранда, - это предполагает, что новый костюм, который был заказан по его просьбе, каким-то образом напоминал форму испанского офицера[19]. Вероятно, это произошло действительно случайным образом, однако в сложившейся ситуации предполагали, что он был в форме полковника на испанской службе[20].

Вскоре после прибытия Екатерины II и ее окружения в Царской Село (11 июля 1787 года), испанский дипломат запросил информацию от вице-канцлера Остермана об ответе на его заметку и узнал, что министр Франции Сегур согласился служить посредником для разрешения намечающегося конфликта. Однако, после беседы с Маканазом, француз отказался выполнить эту миссию, а затем открыто выступил от имени последнего.

Было очевидно, что представитель Испании в союзе с французскими дипломатическими представителями (с герцогом Серра Каприола среди прочих) начал кампанию против Миранды. Маканаз настаивал на том, что нужно показать «истинное лицо этого человека», который, без каких-либо оснований, притворялся испанским графом и полковником. Более того, испанский чиновник считал его «очень опасным человеком для Империи» и упирал на то, что Россия в силу отношений дружбы между двумя державами, должна рассмотреть этот деликатный вопрос по пожеланию короля. В то же время он попросил, чтобы венесуэльцу незамедлительно было запрещено носить испанскую форму[21].

После изложения всех обвинений против Миранды Маканаз сообщил, что у него есть указание потребовать ареста и передачи правительству каракассца в качестве государственного заключенного. Однако «вице-канцлер ответил, что между дворами России и Испании, как хорошо известно ему и самому поверенному в делах, не было договоренности о взаимной выдаче лиц, и, что каждый иностранный гражданин, находящийся в России, пользуется защитой законов, ведя себя как честный человек и не совершая никаких преступлений»[22]. Остерман поспешил сообщить о своем разговоре с Маканазом Светлейшему князю, Александру Безбородко (де-факто главе российской дипломатии), который, в свою очередь, немедленно уведомил императрицу. Екатерина проявила большой интерес к этой истории и приказала, чтобы ей дали знать о подробностях случая Миранды.

Когда в воскресенье утром, 18 июля, Миранда наконец прибывает в Царское Село, гофмейстер[23] рассказал ему о клевете испанского дипломата и об ответе России на нее. Безбородко подчеркнул твердое решение императрицы защитить его и передал ему ее заявление о том, что если бы Миранда представлял опасность для Испании, то Россия для него была бы лучшим местом, чтобы быть вдали от Испании. Уверенность, которую государыня проявила насчет Миранды, была не из-за его ранга и социального статуса, а исключительно из-за его личных качеств.

21 июля временный поверенный снова обратился к вице-канцлеру, отметив, что, несмотря на свои предыдущие выступления, 18 июля Миранда снова появился в Царском Селе в форме полковника.

 

Третья часть.

Полковник российской армии.

Со своей стороны, Безбородко интерпретировал эту проблему совсем по-другому. При последовательном описании событий, неприятных для Миранды, он указал, что «поверенный в делах Испании, написав очень неуважительное письмо, потребовал представить документы, объясняющие, почему Миранда использует форму испанского полковника. На эту грубость Миранда ответил еще более грубым письмом»[24]. Позже, когда дело дошло до требования выдачи южноамериканца как государственного преступника, придворный подчеркивал печально известный клеветнический характер обвинений против него: «Ему приписывали историю, что он был генеральным адъютантом генерал-губернатора Гаваны; что во время войны он сообщал англичанам в Америке об операциях объединенного флота, об осаде Гибралтара и о различных внутренних американских обстоятельствах, за которые он получил пенсию из Англии и был бы арестован генерал-губернатором, если он не избежал бы»[25].

17 августа (6 августа в юлианском календаре) Миранда в своей обычной синей униформе с красной спиной и нашивками полковника[26], отправился в Зимний дворец, где Екатерина II принимала офицеров Преображенского гвардейского полка. Его пригласили за стол государыни вместе с офицерами и окружением. Императрица, как всегда, говорила с ним очень доброжелательно.

18 августа, собравшись в кабинете, Безбородко сообщил Миранде последний запрос императрицы: «Ее Императорское Величество просила также передать, что поскольку испанцы придирались ко мне по поводу формы, то если я хочу носить мундир российского полковника, это не только ни у кого не вызовет возмущения, но, напротив, чрезвычайно ее порадует»[27].

Поблагодарив за все почести и благосклонности, гость отметил, что, возможно, впредь он не будет носить военную форму вообще. Не исключено, что в начале Миранда не обнаружил особого интереса к этому предложению, полагая, что уже не было никакого практического смысла представляться в униформе на приемах, поскольку окружение было насыщено слухами об обстоятельствах этого дела и, кроме того, со дня на день он собирался покинуть столицу.

Однако ночью (18 августа) Миранда поделился своими впечатлениями о визите к Безбородько со своим близким другом, шотландцем Мэтью Гатри, доктором Петербургского кадетского корпуса, который жил в России около четверти века, который настойчиво посоветовал ему не пренебрегать позволением государыни носить российскую военную форму. Подумав об этом, дон Франциско решил, что это может быть полезно и за пределами России, в любой стране, при условии, конечно, наличия формального права надеть ее.

Исследователь счел необходимым воспроизвести полный текст разрешения на ношение русской униформы.

 

Разрешение Миранде носить форму полковника российской армии[28]

                               Киев, 22 апреля 1787

Господин

 

               Ваше Императорское Величество, убежденное в вашем рвении к вашему служению и готовое принять его в то время, когда Вы находите удобным, позволяет вам, Господину, использовать форму своей армии.         

Имея честь сообщить волю моей Государыни, я пользуюсь этой возможностью, чтобы дать Вам гарантию в уважении, с которым я являюсь, Господин, вашим очень скромным и очень послушным слугой.

Князь Безбородько

Господину Полковнику Миранде,

В доме генерала Левачева.

 

Затем Миранда попросил Безбородько «приложить (поскольку повсюду есть неверующие) в письменной форме содержание послания и распоряжения Императрицы с пожеланием [с правом] носить униформу российского полковника с ее полного согласия, в случае, если я захочу его использовать. Поскольку, после размышления, я намерен получить форму, чтобы надеть, если это необходимо, всегда имея при себе, письмо Е.И.В., как знак отличия, более значимый, почетный и лестный, которым я когда-либо мог обладать в мире»[29].

 

Письмо Миранды князю Безбородько[30]

 

18 августа 1787

Г-н граф! Я получил копию циркулярного письма, которую в. с-во вчера приказали [снять] в Вашей канцелярии, и прошу Вас кроме того добавить туда (поскольку везде есть недоверчивые злые люди) в письменном виде содержание повеления или приказа ее в-ва императрицы по поводу [права] носить, с ее полного соизволения, мундир русского полковника в случае, если бы я пожелал им воспользоваться. Ибо, поразмыслив, я думаю заказать таковой, чтобы при необходимости употреблять его, неизменно храня наравне с письмом ее и. в-ва, как наиболее выдающийся, почетный и лестный на свете знак отличия, каким я мог бы обладать.

Прошу Вас, г-н граф, соблаговолить извинить меня за хлопоты, кои вынужден Вам причинить, и принять самые искренние изъявления моей благодарности за проявленное Вами в настоящих обстоятельствах особое участие ко мне, о чем всегда будет помнить с величайшей признательностью и глубочайшим уважением тот, кто имеет честь быть в. с-ва нижайший и покорнейший слуга

Ф. де Миранда

P.S. Я получил от г-на Сатерленда кредитные письма на сумму 2000 ф.ст., дав ему расписку.

Г-ну гр[афу] Безбородко

 

Затем, 19 августа, Миранда пишет: «В то же время я позвонил портному и приказал ему сделать мне униформу этого звания полка кирасиров Екатеринослава - славы Екатерины[31], командиром которой был князь Г.А. Потемкин, к которому я обращаюсь следующим образом:

 

Письмо Миранды Г.А. Потемкину[32]

Петербург, 22 августа 1787

 

Ваша Светлость:

«...Среди милостей, коими ее в-во соизволила меня удостоить, разрешение с полного ее согласия носить мундир полковника русской службы, если бы я захотел им воспользоваться, что, наряду с циркулярным письмом ее и. в-ва своим министрам при иностранных дворах, я всегда буду рассматривать...»

«...Вследствие чего я заказал здесь форму Вашего Екатеринославского кирасирского полка, дабы увезти ее с собой в качестве драгоценного сувенира, коль скоро сие получит Ваше совершенное одобрение...»

«…Имею честь высказать мое глубокое почтение и совершенную признательность.
Вашей светлости нижайший и покорнейший слуга,
 

Ф. де Миранда

Князю Потемкину».

          

Утром портной принес Миранде мундир. Однако он еще не получил письменного разрешения на его использование. 27 августа 1787 года Миранда записывает в своем дневнике: «Портной принес мундир, шинель, плащ, панталоны и проч., что обошлось мне в 200 рублей, и еще 56 (рублей) — шелковый пояс[33]» который через несколько дней приобретет на фабрике позументов для армии.

Чтобы закончить форму, было отмечено, что 3 сентября 1787 года полковник Миранда решил «покупать шелковый пояс для моего мундира, который на фабрике, где делают позументы, нашивки и проч., обошелся мне (без кисточек) в 56 рублей. На этой мануфактуре, под названием Могонковская» [34].

Затем мы узнаем, что Миранда приказал погрузить в шхуну «Дельфин» запечатанную коробку, которую нужно доставить в Лондон г-ну Уоддинтону[35] среди других предметов и книг там находился: «пакет со стальным мечом и пара брошек».

Мы знаем, что Мадридский суд пытался заставить Россию прекратить поддерживать беглеца, подданого испанской короны. В середине ноября 1787 года Флоридабланка провел конфиденциальный разговор с российским министром в Испании, Степаном Зиновьевым. Он подразумевал, что он готов рассмотреть вопрос о ликвидации инцидента в Петербурге (столкновение Миранды с Маканазом и Нормандэсом), но попросил царское правительство отдать приказы своим дипломатическим представителям в Швеции и других странах, чтобы отныне они не оказывали бы помощь «беглецу». При этом высокопоставленный сановник хотел уберечь российскую сторону от потери чести в связи с «использованием личности», представляя факт, будто Миранда посредством обмана проник во двор Екатерины II, скрывая свое «преступное» прошлое, дезертирство и присвоение без разрешения титула графа и военного звания. Хотя, предположительно, очень скоро он был заклеймен как самозванец и авантюрист, и после отъезда из России, согласно заявлению министра, Миранда злоупотребил доверием представителей этой страны за рубежом, чтобы получить поддержку[36].

 

Носил ли Миранда мундир Екатеринославского кирасирского полка?

Хотя не было найдено никаких конкретных доказательств, с помощью которых мы могли бы без колебаний ответить на этот вопрос, мы можем подумать об ответе, который Безбородко передал (18 августа на прощальном ужине) Миранде, под названием «последняя просьба Императрицы»: «Ее Императорское Величество просила также передать, что поскольку испанцы придирались ко мне по поводу формы, то если я хочу носить мундир российского полковника, это не только ни у кого не вызовет возмущения, но, напротив, чрезвычайно ее порадует»[37].

Сцены этой придворной атмосферы являются показательными, учитывая, что в конце XVIII века западный милитаризм был корнем, ориентиром и стилем политико-культурного поведения[38], и, как уже известно, при петербургском дворе было достаточное количество прикомандированных иностранных военных, служивших императрице, что неопровержимо демонстрирует, что в социальных, дипломатических, политических и военных кругах Петербурга «ни у кого не вызовет возмущения» Миранда в военной форме российской армии или флота. В этом смысле мы можем найти эпизоды, подобные тем, которые уже описаны в развитии этой статьи, и мы можем рассматривать это как фактический элемент. Иными словами, Миранда, всегда, когда представлялась возможность, появлялся в военной форме в социальных и дипломатических кругах столицы Российской империи.

Привлечение этих социокультурных моделей способствовало военной карьере Миранды, увлеченного привилегиями военного государства в эпоху позднего абсолютизма. Эта военная социализация и ее наиболее заметный аспект - форма - представляют (почти) все, что на тот момент, strictu sensu, обычно понимается как воспитание, образование и культура[39].

В ответ на идею, высказанную в предыдущем абзаце, мы можем предположить, что вечером того же дня, когда уроженец Каракаса получил форму, он написал в своем дневнике: «Уже после нашего приезда, когда корпус был развернут в боевой порядок, прибыли молодые князья в сопровождении Салтыкова и Ангальта. Маневры начались с артиллерийских стрельб и т.д., затем все присутствующие военные встали в круг и великие князья вручили медали двум воспитанникам, рекомендованным директором, после чего те произнесли по-французски скучные и льстивые речи, уверяя юных князей, будто они рождены управлять родом человеческим и проч., а мы еще удивляемся, отчего почти все властители так гордятся собой и презирают остальных»[40].

Это демонстрирует один из благоприятных случаев носить униформу Екатеринославского кирасирского полка.

Как мы знаем, официальные отношения Миранды с Россией с представителями правительства и дипломатов охватывали целую фазу его жизни (с октября 1786 года по сентябрь 1792 года). Уроженец Каракаса всегда проявлял личную симпатию к Екатерине II, испытывал «глубокое чувство и благодарность к ней за ее доброжелательность по отношению к нему, что вдохновило его на полную лояльность к России, кроме того, он очень любил Россию и русских»[41].

Но даже после разрыва с властями Российской империи мы обнаружили документ, который становится явным свидетельством того, что, находясь во Франции в 1793 году, Миранда все еще обладал военным одеянием, которое один из его соратников (Андре Фрёберг) отразил в списке вещей, принадлежащих ему. Среди них выделено: один генеральский мундир, одна униформа генерал-лейтенанта, одна униформа фельдмаршала и один-два русских мундира, а именно: костюм, куртка и панталоны[42].

 

Четвертая часть.

Полк кирасиров[43] Екатеринослава[44].

После неожиданной смерти Елизаветы Петр III взошел на трон. За короткий период своего правления он принял ряд законов, которые приблизили российскую военную систему к прусской. В марте 1762 года Петр III создал Военную комиссию чтобы «довести армию до лучшего состояния». Комиссия в скором времени провела модификацию войск, уставов и униформы[45].

Согласно инструкциям Петра III, пехотные полки были укомплектованы новым личным составом. Планировалось увеличить количество кирасирских полков в связи с реформой кавалерийских гренадерских полков[46].

Кавалерия – один из старейших родов войск, который благодаря своей высокой маневренности в сочетании с быстрым и мощным ударом сыграл решающую роль во многих битвах. А.В. Печейкин (2012) интерпретирует слово кирасиры как своего рода тяжелая кавалерия, у которой всадники имели защиту на руках, сделанную из металла. Фактически, это слово также послужило основанием для названия конницы этого типа, а не только для обозначения доспехов. В конце концов, существовали полки, солдаты которых носили доспехи на марше и в боевых условиях, но их при этом не называли кирасирами[47].

После восшествия на престол, Екатерина II, решила приостановить все резолюции о модификации военного корпуса и организации войск, предпринятые Петром III. Принимая во внимание отчет («Мнения»), представленный некоторыми опытными офицерами, участвовавшими в Семилетней войне, среди которых С. Салтыков, А. Вильбуа и П. Румянцев (с которыми Миранда встречался все время в период пребывания в Киеве), она сочла необходимым созвать специальную военную комиссию для реорганизации армии[48].

Комиссия уделила большое внимание «Специальному плану, представленному Румянцевым, согласно которому все полки ... должны быть обучены», где он затронул вопрос о пехоте и кавалерии[49].

Румянцев увидел необходимость облегчить российскую конницу. Он писал: «Кирасы можно было бы использовать использовать до появления огнестрельного оружия, но теперь ... они обременяют эпоху и могут быть оставлены для облегчения». Мнение, с которым президент Военного колледжа, Г.А. Потемкин, инициировал серию реорганизаций[50].

Разработка и внедрение новых моделей формы и вооружения тщательно контролировалась самим Г.А. Потемкиным. Ему было поручено представить новые модели униформы и оружия для полка кирасиров ордена Святого Георгия. 23 января 1775 года перед Г.А. Потемкиным предстали два кирасира, одетых в новую форму. Таким образом, была утверждена форма для полка Военного ордена. Помимо изменения первоначального цвета, планировалось разработать новый единый стиль. Например, заменили старые сапоги круглоносыми ботинками без раструбов[51].

Настоящие изменения формы и вооружения в тяжелой кавалерии начались в полку кирасиров Новотроицка, который были поставлены под «особую опеку графа Потемкина»[52], что фактически сделало их его собственностью. Получив полк, Г.А. Потемкин подчеркнул об условиях полкового вооружения следующее: «Я считал, что некоторые из них бесполезны, другие - слишком тяжелые и, следовательно, перегружают солдата вместо того, чтобы служить защитой, а потому я отменяю некоторые, а других заменяю новыми»[53].

 Во время царствования Екатерины II полк стал модным ориентиром для всей кавалерии, которому подражали другие кавалеристские полки. Штатные офицеры и старшие офицеры были первыми, кто носил новую форму. Были заказаны соломенные цветные камзолы (желтый градиент) со светло-голубыми обшлагами и воротниками. Суконный жилет также был светло-голубым. Края колета были окантованы золотым галуном.  Камзол был из кожи лося. Новый цвет униформы полка соответствовал новому цвету щита Г.А. Потемкина. Шляпа, не обшитая позументом, была украшена золотыми кисточками по бокам. Вензеля императрицы на эполетах были выполнены с помощью узкого позолоченного галуна, а ветви лавра на правом плече униформы - золотым шнуром. Вместо меча использовалась сабля со стальными ручками и коваными железом ножнами[54].

После 1786 года единственное, что осталось от кирас, – это их название. Ланжерон справедливо заметил: «Даже если бы русские рыцари приобрели навык верховой практики, у них никогда не было уверенности в себе, поскольку кирасиры (которые никогда не носят доспехи) и карабинеры, как легкая кавалерия, имеют гусарские крепления и надевают короткие сапоги, что мешает им продемонстрировать положение и подходящую военную осанку»[55]. Согласно новому постановлению, кирасирские полки считались частью легкой кавалерии.[56]. Чарльз-Жозеф де Линь[57] в своем письме к Г.А. Потемкину отметил: «Я желаю вам, чтобы все ваши кавалерийские полки совершали маневры так же, как ваш (Екатеринославский полк, - примечание Олега Леонова) и великого князя (полк кирасиров наследника, - примечание Олега Леонова) и чтобы они объединяли в себе, нашу немецкую точность и скорость России»[58].

Существует очень интересный факт в дневнике Миранды, который позволяет предположить, что к 4 февраля 1786 года (дата, когда он приказал подготовить форму адъютанта), он уже ясно представлял важность этого военного соединения: «Полковник Мейндорф[59] предложил сопровождать меня, потому что он также хотел показать мне две эскадрильи его полка[60] кирасиров Екатериринослава, который является лучшим из всей русской кавалерии»[61], и который планировал провести маневры в Полтаве.

Г.А. Потемкин тайно подготовил точную реконструкцию Полтавской битвы, шоу, которое он намеревался предложить Императрице как последний этап ее триумфального путешествия, и он не хотел, чтобы его проект был разглашен[62].

Согласно табелю, утвержденному 10 апреля 1786 года[63] униформа Екатеринославского кирасирского полка должна была выглядеть, как показано на следующих изображениях:

 

Алесандр Д. Ланской Портрет кисти Д. Левитского. 1780 [64]	Димитрий Олсуфьев Портрет Карла Вильмельма Барду. 1788 [65]

 

     

Официальный портрет в 1793 году[66]

Общее описание униформы.   Ботинки: с круглым носом без раструбов; Брюки: из кожи лося; Шлем: светло-голубого цвета; Колет: с манжетными рукавами и светло-голубым воротником, края колета были отделаны золотой оплеткой (цвет и одобренная модель были одного цвета); Епанча: шилась из белой ткани; Шляпа: не расшита по краям, золотые кисти по бокам; Полосы и лантарды: золотые; Ремень, ташка, перчатки и конное обмундирование: жилеты выдавались только низшим классам; гусарская тканевая ткань светло-голубого цвета, отделанная тканью соломенного цвета, обтянутой золотыми лентами и бахромой, с вензелями императрицы, выполненными из узкого золотого позумента и золотыми лавровыми ветвями кружева. Кроме парадного варианта, добавлялся ежедневный с отделкой соломенного цвета. Сабля: с рукояткой из латуни и черными ножнами гусарской модели.

     

Заключение.      

            Миранда оставался в России одиннадцать месяцев. За это время он посвятил себя изучению обычаев и функционирования российского общества, а также его военной организации, гражданских строительных работ и художественного производства; он укрепил свои личные и политические позиции посредством различных связей, дружбы и поддержки, полученных для его проекта эмансипации, как со стороны российского правительства, так и от представителей других европейских дворов.

В России Миранда делает один из самых важных выборов в своей жизни[67]. Останься он в этой стране, он бы принимал участие в некоторых войнах, которые велись в Российской империи, и стал бы блестящим солдатом, видным адмиралом русского флота или, возможно, влиятельным дипломатом. Однако, отказавшись от предложения императрицы Екатерины II, Миранда продолжил свой путь, чтобы стать первым профессиональным революционером, предтечей, человеком, который посвятил свою жизнь независимости Латинской Америки.

Обстоятельства, в которых человек из Каракаса становится полковником Екатеринославского кирасирского полка, который, несомненно, являются частью истории, были предметом внимания некоторых исследователей. Мы знаем, что существуют спекуляции вокруг причин, приведших к этим событиям. Поэтому мы надеемся, что этот доклад поможет нам дополнить ранее проведенные исследования и прийти к выводу, позволяющему показать будущим поколениям визуальные элементы всех компонентов российской военной формы Франсиско де Миранды.